Форум » Tomorrow » Никогда не знаешь, что найдешь... Part 2 » Ответить
Никогда не знаешь, что найдешь... Part 2
Margot Nouavel: Дата и место событий: 19 января 1967 г., Париж, Франция Краткое описание: Французские каникулы неожиданно оказались и практикой и реабилитацией. Список участников: Antonin Dolohov, Margot Nouavel [more]Margot Nouavel: Она разочарованно застонала, когда он отвел ее руки, не давая ей больше вцепиться в него, в ней сейчас жил зверь. Дикий, жестокий, сошедший с ума зверь - та закрытая часть ее души, которую она не доверяла никому, но лишившаяся светлой опоры, эта часть раскрылась ядовитым цветком, выжигая самоконтроль и инстинкт самосохранения. Марго честно хотела бы заплакать, чтобы слезы унесли хотя бы часть ее боли, хотела бы успокоиться и взять себя под контроль - но желания не всегда выполнимы, и в его руках она была диким зверем, стремящимся вырваться и уничтожить самого себя. Она на мгновение задохнулась, ощутив обжигающее прикосновение пощечины, всхлипнула, и крупно, как загнанная лошадь задрожала - то, что бурлило внутри нее, было сложно успокоить одним ударом, но она хотя бы перестала вырываться, и не пыталась уже наброситься на Антонина. - Холод... мне надо.. в холод... Черт! - Она снова всхлипнула, чувствуя как быстрым запалом разбегается по коже ожог стыда - она слишком хорошо знала, что за этим последует. С подсознанием было слишком опасно играть в прятки. Antonin Dolohov: Быть может, она была и права. Нужно было что-то, что могло ее немного остудить. Льда, оставшегося от виски, ей было бы определенно мало, а обливать девушку холодной водой - это было как-то не очень, хоть и получше пощечин, поэтому одной рукой так же крепко обхватив Марго чуть выше талии, прижимая к себе, мужчина встал, увлекая девушку за собой к окну, быстро распахивая его, давая морозному ночному воздуху ворваться в комнату. Этот холод не только пробирал до костей, особенно, если стоишь в одном халате у открытого окна, не только не давал глубоко вдохнуть, так как от ледяного воздуха неприятно кололо в носу, а глотку словно обжигало, - он еще и бодрил, приводил в чувство, возвращал уму здравость и трезвость. Стоя так, посреди январской ночи у распахнутого высокого окна, обнимая уже снова обеими руками девушку, крепко, словно желая не дать замерзнуть, Долохов уже перестал удивляться, что эта ночь все плотней закрепляется в его памяти благодаря таким вот странным, непредсказуемым поступкам. - Марго, успокойся, все если не хорошо, то обязательно так будет. Ты ведь и сама это понимаешь. Это все нервное, тише, - все тем же спокойным, уверенным, понимая, как не хватает девушке этой уверенности, голосом, твердо и четко, но в то же время с некоторой мягкостью в самом тоне. Margot Nouavel: Иногда, чтобы остановить лавину достаточно одного дерева. Марго знала это, пожалуй не понаслышке. Она была хладнокровной, и хорошо сдерживала свои эмоции. Но ее настоящие истерики превращались в такую лавину, когда до последнего, до стука крови в висках и вкуса крови на губах, она не могла справиться с собой. Холод тонкой паутиной окутывал и без того дрожащее тело, заключенное в плен мужских рук. Марго разрывалась между абсолютным холодом и едва ощутимым теплом, таким непривычным, таким мягким и неожиданным. Холод скользил по телу, словно излечивая раненную душу своим прикосновением. Он захватывал ее не сразу, а постепенно, скользя ленивым языком по тонкому запястью, пробираясь под слегка спустившийся рукав, и едва касаясь обнаженного плеча, лаская шею и уже обнимая за лицо, от чего щеки чуть разрумянились. - Не отпускай меня... - Она не знала, что говорить, ощущая, что теряется в этом котле, где смешались тепло и холод. Antonin Dolohov: Казалось, сработало. Девушка перестала едва ли не биться в истерике, все еще дрожа, но теперь, видимо, уже от холода. Мужчина и сам стоял в одном халате и успел несколько продрогнуть, так что через еще пару минут он таки закрыл окно. В комнате все равно было холодно, разве что ветер не сдувал со стола бумаги и перья. - Хорошо, - коротко ответил, руками медленно, но с необходимым напором растирая ее плечи и спину, догадываясь, что за эти несколько минут и она успела порядком продрогнуть. Наклонившись к девушке, он уже тихо и спокойно дышал где-то на уровне ее щеки, не касаясь, но чувствуя холод, который от Марго исходил, горячим дыханием наверняка обжигая ее кожу. Не отпуская девушку, вместе с ней Долохов прошел снова к кровати, садясь, спиной откидываясь на прислоненную к изголовью подушку, полуложась, притягивая Марго за собой. - Я разожгу камин? - наконец первым нарушил молчание, так же тихо спросив. Виски был на кухне, но и за ним по пути Тони планировал сходить. Хотя идеальным был бы коньяк, он растапливал самые холодные души, согревая. Margot Nouavel: Вместе с кожей, казалось, заледенела сама душа. Она спокойно позволила увлечь себя на постель, лишь прижимаясь к нему щекой, и чувствуя как через ткань халата размеренно бьется его сердце. Сама она не могла похвастаться таким ритмом. Несмотря на внешнее спокойствие, она все еще была на грани, и сердце то билось как сумасшедшее, а то вдруг замедлялось, едва-едва вытягивая один удар за долгую минуту. - Не надо. - Она боялась, что если он отпустит ее, ее снова накроет страх и боль, и тогда даже холод не сможет ее спасти. Переменчивая как волна, она не отпускала пальцев, сцепленных с ее и не смотрела ему в глаза, боясь увидеть в них жалость. Хуже страха и боли для нее была чужая жалость. - Я смешна, не так ли? - В ее голосе, еще хриплом и тихом прозвучала горькая самоирония. - Глупая школьница, решившая что сможет убивать без последствий. И не способная даже сдержать эмоций. Марго вцепилась в его пальцы и заставила себя поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. - Почему ты не воспользовался возможностью убить грязнокровку? - В ее устах слово прозвучало пожалуй хуже чем просто ругательство. Ее снова начинало заносить. Antonin Dolohov: Девушка более или менее успокоилась, и теперь это спокойствие нужно было удержать. Мужчина понимал, что истерика может начаться резко, внезапно, но закончиться вот так, вдруг - нет. Сам он довольно быстро согрелся, но еще чувствовал, что Марго немного дрожит, уж от холода или нет, мужчина не знал. - Перестань, не заводись снова, - спокойно и даже успокаивающе сказал мужчина, одной рукой продолжая медленно поглаживать ее по плечам. Вчера Марго ему казалось самостоятельной, чуть ли не сделанной из стали девушкой, сейчас он видел, что просто умеет мастерски примерять маску, равнодушия ли хладнокровия. Встретившись с ней взглядом, Долохов натянуто чуть улыбнулся, но тут же стер с лица улыбку, услышав ее вопрос. - Я не понимаю, Марго, отчего тебя так мучает этот вопрос. Мне не чуждо понятие благодарности, по воле случая сперва я увидел тебя девушкой, оказавшей мне неоценимую помощь, когда та была нужна, и только потом - грязнокровкой, - из уст мужчины это слово напротив едва ли не впервые звучало не как оскорбление. - Я не собираюсь тебя убивать, - терпеливо-менторские нотки прозвучали в его голосе, Антонин легко улыбнулся. - Хочешь чего-нибудь? Margot Nouavel: намекать надоело, проявим замашки будущей доминатрикс))) Марго печально улыбнулась, чувствую себя последней свиньей. Она все порывалась разозлить его, раздразнить, чтобы хоть как-то выместить накопившуюся агрессию, а вместо этого он раз за разом ее осаживал. Это несколько успокаивало ее, и в то же время сильнее заводило. - Потому что я не могу тебя понять... - Тонкие пальцы медленно сжимались разжимались. - Как впрочем и себя... - Марго говорила словно сама с собой. Тихо, прерывисто, словно доверяя важную тайну. - Я должна тебя ненавидеть, а меня к тебе тянет... - Она говорила, словно если бы речь была отдельно от нее. - Я пытаюсь с этим бороться, но вместе с тем, понимаю - если остановить это, то откроется другое... - Она вдруг умолкла, и подняла голову, глядя на него спокойным, абсолютно осознанным взглядом. Нет, не совсем на него на его губы. - Хочу. Antonin Dolohov: Эти ее откровения были более, чем неожиданными. Нет, мужчина видел, что она проявляет к нему некоторое внимание, однако не принимает - или не принимала - его поползновений в ее сторону. Но сейчас после всего произошедшего слова Марго звучали как-то странно. Антонин был с ней согласен. Он так же не вполне понимал себя и собственные желания и некоторые поступки и уж тем более не понимал ее, постоянно меняющуюся и непредсказуемую. - Я должна тебя ненавидеть, а меня к тебе тянет... Марго очень емко и точно озвучила то, что нехотя даже про себя обдумывал мужчина. Облеченные в словесную форму, его мысли звучали еще более неправильно и правильно одновременно. Неправильно, потому что так быть не должно. Правильно, потому что так было. Не отвечая девушке, Тони вернул руки на ее плечи, потянув Марго на себя, одновременно наклоняясь к ней. Сделал он это быстро, хотя казалось, что под ее взглядом время тянется ужасно медленно. Этот поцелуй был непохож на тот первый, спокойный и даже в чем-то насмешливый, предвкушающий бурю чувств у юной барышни. Теперь же Долохов целовал ее жадно, даже грубо, впрочем, ничуть не заботясь об этом, да и не думая, что Марго жаждет особой нежности. Легко потянув за пояс ее халата, Тони проскользнул под ткань, касаясь нежной кожи еще холодными пальцами, выводя причудливые узоры на ее бедрах, пояснице, спине, касаясь нежно, но в какой-то степени собственнически и с напором. Сколько должно было случиться до этого, черт. Margot Nouavel: За миг до поцелуя она облегченно выдохнула, понимая, что мгновения спустя дыхание станет дефицитом, способом выдержать безумный напор собственных эмоций. И отдалась этому поцелую с той непредсказуемой легкостью, с которой не смогла бы ответить, даже пусть много часов назад, когда на кухне решала для себя сложный вопрос, разрываясь между долгом и эмоциями. Сейчас долга уже не было, не оставалось вообще ничего, кроме этого жадного, страстного поцелуя, жадных, еще холодных, но таких ищущих рук на дрожащем от напряжения теле, и желания касаться. В отличие от него ее прикосновения были неспешными, осторожными, словно она боялась причинить ему боль, да так оно и было. Еще не до конца вошедшая в круг желания, Марго помнила про рану Долохова, и пыталась смягчить собственные жадные прикосновения, напротив, позволяя мужчине все. На миг скользнула мысль, что на ней не зря оказался только халат, но она растворилась влекомая мучительным желанием не отпускать Антонина из капкана жадных рук. Antonin Dolohov: Антонин не мог ручаться сейчас, что Марго не была безумна, он и сам, казалось, переняв часть этого сумасшедствия, не мог ручаться уже ни за что, даже за себя. То желание, которые накапливалось эти дни, имея выход лишь в излишне наглом взгляде, прикосновении или едиснтвенном поцелуе, сейчас, многократно усилившись, выплеснулось, увлекая за собой, и ни сопротивляться, ни думать о том, что будет дальше, не хотелось. Перехватив одной рукой девушку повыше талии, Долохов приподнялся, быстро и ловко уклдывая ее на спину, лишь на пару мгновений отстранившись, давая и ей, и себе одну-две секунды на короткий вдох, снова впиваясь в губы девушки поцелуем, вжимая ее собою в кровать. Руки мужчины уже лихорадочно скользили по телу Марго, одна ласкала грудь, легко сжимая соски между пальцами, вторая скользила по внутренней стороне ее бедра. Попутно умудряясь высвобождать девушку из халата, Тони наконец стянул его с плеча Марго, тут же жадно перекидываясь губами к ее шее, прикусывая кожу и легко оттягивая, тут же целуя. Руки же мужчины уже синхронно ласкали бедра Марго, впиваясь в них пальцами, хорошо если не до синяков. В комнате, где совсем недавно было открыто окно, а ледяной воздух по-хозяйски гулял между креслами, уже было не по-январски жарко. Margot Nouavel: Чем бы ни было для нее сейчас это безумие, она не могла быть уверенной, что не сошла с ума, когда вцеплялась в него, как в последнюю надежду, нетерпеливо, страстно пытаясь стянуть с Антонина халат, и одновременно пыталась удержать свое тело, плавящееся от его прикосновений. Это уже не было игрой, это не было попыткой самоутверждения, или решением доказать свое превосходство, или показать ставшую слишком явной слабость - это было откровенное, ничем не прикрытое желание владеть сводящим ее с ума мужчиной. И в то же время ей безумно хотелось, чтобы происходящее не напоминало встречу двух Робинзонов на необитаемом острове. Слишком быстро, слишком задыхаясь, они рвали друг с друга одежду, слишком... Она едва не задохнулась, ощущая его руки на своих бедрах, можно было не сомневаться - он оставит синяки на ее коже, но было ли сейчас это важно для нее? - Не спеши... mignon... - Выгнулась Марго ему на встречу, чувствуя себя сгорающей в его прикосновениях. Antonin Dolohov: [right]Страсть – это мощь, которая отметает в сторону разум, разбивает в дребезги все теории и доводы и на время отнимает всякую способность логического мышления. Теодор Драйзер[/right] Ощущение и уверенность в том, что Марго охватывает сейчас не меньшее желание, чем его самого, только сильней распаляло. Девушка, как оказалось, могла быть как холодной, словно лед, так и походить на пламя. И это пламя, рвущееся сейчас наружу, охватывало и мужчину, против чего он абсолютно ничего не имел. Антонин помог Марго стащить с себя самого халат, отбрасывая его куда-то в сторону, и подвел руки под ее колени, рывком дернув девушку на себя, заставляя сползти с подушек вниз. Вновь нависнув над ней, упираясь руками в кровать, мужчина снова наклонился, едва ли не ощущая жар и желание, исходящиие от девушки. - Да какое к черту... - не договорив, одной рукой подхватил ее за талию, немного приподнимая себе навстречу, заставляя прогнуться, губами снова припадая к ее шее, языком проводя по ключицам, коротко целуя. С любой другой он бы уже давно перешел непосредственно к делу, но Марго хотелось наслаждаться долго, словно мучая самого себя, давать рукам снова и снова чувствовать ее тело, а губами ловить его еле заметную дрожь. Понимая, что дразнит он не только себя, но и девушку, хоть та и просила не спешить, но наверняка чувствовала что-то подобное тому, что чувствовал сейчас Долохов. Он действительно не спешил, но от этого его движения и действия не становились менее порывистыми, резкими и грубыми в своем желании. Margot Nouavel: В страсти безудержной горечь моления, Темною ночью в злой ураган, Страстью безудержной опутан в мгновение, В сласти попался безумный капкан. Не дышать... не просить и не спешить... Как? Как суметь оторваться от этих сводящих с ума прикосновений, как не подчиниться двойственным рукам жестоко и нежно разжигающим тело. Она сама просила Антонина не спешить, и сама же не могла выполнить свою просьбу. Ее пальца судорожно скользили по его коже, оставляя едва заметные следы, еще не царапины, но уже явное проявление сладкого безумия, так легко разгорающегося от его поцелуев, прикосновений, безумного взгляда и капелек испарины на лбу, и над слегка дрожащей от возбуждения верхней губой. - Ne me laisse pas ... Antonin ... -Все таки страсть это безумие, когда ради одного долгого поцелуя и прикосновения, для тепла, проникающего через все тело острым жгучим пламенем, забываешь о том, что надо молчать о том, что что-то знаешь. Но помнит ли она? Понимает? Когда тело буквально горит его огнем, и тонкие руки властно скользят с его спины на бедра, властно, царапая кожу, стягивая с него ту самую, последнюю деталь гардероба, которую он с насмешкой предлагал снять всего сутки назад. Но теперь это уже желание самой Маргариты, и словно торопя своего любовника не словами, но действиями, она беззастенчиво тянула упругую ткань, совершенно не думая о том, что пока он над ней так просто ничего не снимется. Antonin Dolohov: - А как же "мне нет восемнадцати"? - необходимость оторваться от девушки на пару мгновений, чтобы в степени обнаженности сравняться с ней, мужчина не упустил, через еще частое дыхание и с усмешкой спросив на выдохе, вновь наклоняясь к Марго. Уже фактически лежа на ней, чувствуя ее тело, горячее и желанное, способности незло язвить он все же не утратил. Бастионы неприступности Марго рушились один за одним, но после вполне заслуживающей уважения обороны эта победа - хотя чья еще - была только приятней. Рука Антонина уже скользила между грудей девушки вниз, чувствуя, как она выгибается вперед, ему навстречу. Сейчас и самому торопиться не хотелось, мазохистски наслаждаясь тем огнем, что бушевал внутри и сдерживать который значило жестоко мучить себя. Она девчонка, школьница, полукровка, а ты идиот. Плевать, пусть идиот, пусть это было неправильно, даже практически невозможно. Но и невозможно было сейчас оторваться от раскинувшейся перед ним юной красавицы, обвивающей его шею тонкими, но в эти секунды сильными и настоячивыми руками, сжимавшей коленями его бедра. Словно при Круциатусе мысленно отсчитывая секунды, секунды до момента, когда он сдастся, Долохов рукой скользнул животу девушки вниз, словно издеваясь и над ней, находя в этом удовольствие обоюдное. Margot Nouavel: Сожги меня огнем своим, Сожми ладонь, лишь на мгновенье, И в безуспешном вдохновеньи, Я вспыхну - и растает дым. - Дурак, - едва слышно выдохнула она, вцепляясь в его предплечье, и скользя пальцами по метке. - Это твоя проблема... - договорить не хватило ни сил, ни времени. Поцелуй снова замкнул ее уста, лишая возможности даже стонать, не говоря уже о словах. Да и о каких словах могла идти речь, когда по телу лавой скользил безудержный жар, сжигающий ее тело сильнее любого реального пламени, а удержать от прикосновения, поцелуя, ощущения присутствия не было никаких сил, а каждая секунда промедления казалась мучительно пыткой, заставляющей сильнее вжиматься в его тело, и подчиняться любой его ласке. Как и той, что заставила ее мучительно застонать и выгнуться, ослабляя хватку коленей, чтобы сильнее раскрыться, и ощутить его прикосновение, такое сладкое, и одновременно такое мучительное в своей не наполненности. Марго уже перестала контролировать свои руки, которые скрестившись на его затылке, терзали ногтями распаленную кожу, ощущая под пальцами мелкие капельки, то ли крови из длинных царапин, то ли пота от жарких объятий. Уже ни о каком холоде не могло идти речь, в его руках она сама становилась жидким пламенем. Antonin Dolohov: Усмехнувшись на ее слова, Тони вновь накрыл губы девушки поцелуем, бывшим сейчас лучшим ответом на все. Слова Марго заставили искренне улыбнуться: разве что обвинения в совращении несовершеннолетних ему сейчас не хватало для полноты послужного списка и абсолютной красоты картины. Пожирателя всегда забавляло припоминание себе собственных грешков. Чувствуя, что уже и сам еле сдерживается, и видя, как извивается под ним девушка, Долохов таки сдался - это поприще было единственным, где он мог себе такое позволить. Уперевшись локтями в кровать по обе стороны от Марго, пальцы скользя по ее спине, обнимая, мужчина наконец довольно резко толкнулся вперед, практически ложась сверху, невольно прикрывая глаза и снова впиваясь в губы девушки жестким властным поцелуем, желая сорвать ее стон прямо с губ. Нисколько не медля, Тони начал быстро двигаться, чувствуя, что каждое движение заставляет сердце колотиться сильней, а дыхание сбиваться на тихое, частое и рваное. Пальцы одной руки Антонин, высвободив ее, запустил в свелые спутавшиеся волосы Марго, потянув ее голову назад, принимаясь вновь жадно, быстро покрывать поцелуями нежную шею и плечи. Словно желая довести до исступления и себя, и ее, Долохов то резко ускорялся, стискивая зубы, едва уже сдерживая и собственный сдавленный стон, то так же резко сбавлял темп, краем глаза следя за девушкой с легкой усмешкой, ожидая реакции и, как минимум, возмущенной. Margot Nouavel: Она не умела контролировать себя в постели. Страстная, обладающая высокой чувствительностью, она легко срывалась легко подчинялась страсти того, кто владел ее телом и практически душой, тем более сейчас, когда она сама хотела этого. Электрический разряд буквально снес остатки самосознания, и ощущения проникновения, жаркое, насыщенное резкими движениями, заставляло тянуться к Антонину, впиваться в его спину, словно отпустить его означало бы прервать акт безумной пьесы, так мучительно оттягиваемой и так внезапно разыгранной. - Mon ange... - Хрипло шипела она, когда его ускорение отзывалось сотнями электрических импульсов, разлетающихся и разрывающих тело ощущениями страстного фейерверка. - Por favor... - простонала, когда промедление действовало на нее так резко, что Марго протестующе стонала, чувствуя как жёстко и до боли, как наркотическая ломка выламывает её тело от неудовлетворённого желания. На глазах выступили слёзы, в такие моменты Нуавель плохо контролировала саму себя и сейчас повышенная эмоциональность и чувствительность совсем не играли ей на руку.От короткой паузы ее немилосердно ломало, и она остро выгнулась, пытаясь ощутить его всем телом, и вознагражденная новой гонкой, новыми захлестывающими ощущениями, она покорно, по-кошачьи изогнулась, чтобы чувствовать его каждой клеточкой кожи там, где они были едины, и там где его руки касались неимоверно горячей кожи, которая, казалось вот-вот вспыхнет. А потом не осталось и слов. Только слезы в серо-голубых глазах, наполненных таким искренним безумием, такой неудержимостью, что в них запросто можно было утонуть. Она хотела видеть его лицо, хотела видеть его глаза, и она смотрела и не видела, распятая собственными ощущениями и его телом. Antonin Dolohov: Этот приезд в Париж, неожиданная встреча с аврорами, проблемы с возвращением в Англию - всего этого словно не стало, все отошло на второй план или даже вовсе перестало существовать. Сейчас мужчина видел и чувствовал только девушку, страстную и безумную, разжигающую и в нем этот огонь сумасшествия. руки Антонина лихорадочно скользили по телу Марго, пробегаясь пальцами по ее позвоночнику, заставляя еще прогнуться, очерчивая линию ее груди, скользя по внешней стороне бедер, впиваясь в них пальцами. Движения мужчины становились все резче, сопровождаемые тихим рваным дыханием на уровне шеи Марго, переодически покрываемой короткими быстрыми поцелуями. В такие минуты куда-то девалось и холодное спокойствие Антонина, которым он отличался, и насмешливое равнодушие, маску которого мужчина умело примерял в большинстве случаев. Одной рукой крепко обняв льнущую к нему девушку повыше талии, прижимая ее к себе и вновь накрывая ее губы жадным, порывистым поцелуем, Тони наконец, едва сдержав приглушенный стон, остановился, резко замедляясь, практически ложась на девушку, только часто тихо дыша, лицом зарывшись в ее спутанные волосы. Закрыть глаза, просить Мерлина, чтобы эти мгновения длились вечно и рукой перебирать пряди ее волос, попутно касаясь плеча, и ощущая, как часто дышит девушка. Наконец, приподнявшись на локте, мужчина, не отрываясь от Марго, губами провел по ее шее вверх, по скуле к виску, контрастно своим движениям пару минут назад мягко целуя. - Нет, в Мунго меня определенно так не встретили бы, - усмехнувшись, рукой он нежно провел по ее щеке, выпрямляясь на руке, глядя в глаза Марго. - Ты восхитительна. Никогда еще не был так рад случайной встрече со студенткой Хога. Margot Nouavel: Марго окончательно забылась, тихо простонав в губы Антонина, и прижимаясь настолько, насколько это было возможно или невозможно. Для нее уже не существовало сейчас ничего, кроме сжимавшего ее в объятиях мужчины и того безумного пожара наслаждения, который полыхал внутри нее, превращая в лаву каждое прикосновение, каждый вздох. Развязка пришла внезапно, и уже не сдерживаясь, Нуавель простонала что-то невнятное, выгибаясь от мощной судороги, буквально выбивающей землю из-под ног, за спиной словно крылья раскрылись, и в следующее мгновение она расслабленно опустилась на подушку, не в силах пошевелить ни единой конечностью, и сказать ни слова. На его мягкую ласку Марго ответила едва ощутимым движением головы и мягкой улыбкой. Ее тело еще не было ей подвластно, но все таки ей хватило сил поднять руку и мягко коснуться его лица, ей неожиданно нравилось видеть его таким... более открытым, что ли. Хотя, какая разница? - Плечо не болит? - Тихо поинтересовалась она. Ее вторая рука мягко скользнула по его здоровому лечу, и заскользила по спине, словно девушке хотелось понять, что именно сделали его руки с его спиной, и было что ощутить - впору было лечить длинные пусть и не слишком глубокие царапины. Antonin Dolohov: Будь до настоящего момента окно открыто, казалось, это было бы абсолютно незаметно. Настолько был буквально накален сам воздух, обволакивая и не позволяя им остыть. - Терпимо, это была прекрасная анестезия, - усмехнувшись, Тони наблюдал за девушкой, расслабленной и спокойной. От недавней истерики не осталось и следа, но вряд ли это было надолго. Временная анестезия для него была, судя по всему, временным успокоительным для девушки. Приподнявшись, Долохов покосился на ее руку, мягко коснувшуюся его щеки. В движениях Марго снова чувствовалась забота, искренняя, судя по всему, а потому несколько непривычная. Потянувшись к тумбочке у кровати, он взял портсигар, выуживая из него сигарету и закуривая. Сам того не зная, Антонин в точности исполнял едва ли не ритуал, принятый в схожих ситуациях у магглов. - Так ты завтра едешь? - снова вернувшись на место, разве что сейчас держась на локте здоровой руки, мужчина неотрывно смотрел на девушку, взглядом скользя по ее лицу, черты которого уже стали так знакомы, словно запоминая ее. [/more] [more][/more]
Ответов - 7
Margot Nouavel: Margot Nouavel: - Послезавтра... - Она улыбнулась. Его действия развеселили ее, уж она-то прекрасно знала о существовании маггловского ритуала, и схожесть Пожирателя с рядовым магглом, заставила ее быть искренней в своей улыбке. - Хотя, наверное уже завтра, - добавила она, посмотрев на часы. В его объятиях казалось бы прошел целый век, на самом же деле часы неуклонно отсчитывали положенное время, и не спешили вслед за безумием страсти, оставаясь холодными и бесстрастными даже сейчас. - днем я попробую найти твою палочку... - Она снова коснулась его лица, слегка касаясь большим пальцем крыла носа, но не мешая Антонину курить. - А если не найду... аппарирую тебя в Лондон. - Марго едва ощутимо выдохнула. - Я знаю, кто ты. - Ей совершенно не хотелось говорить, но после того, что между ними произошло, любая фальшь сейчас казалась пощечиной. Возможно это был юношеский максимализм, или даже ребячество с ее стороны, но она хотела, чтобы он знал то,что она знает, и даже страх пострадать за это знание был слабее, хотя наверное хуже всего ей сейчас было бы без его объятий, а смерть... она всегда была где-то рядом. Antonin Dolohov: Прикосновения к плечам напомнили о том, с какой порывистостью Марго реагировала на его ласки, так что мужчина чуть поморщился от легкого жжения, усмехнувшись. - Не удивлюсь, если ты там выцарапала номер своего лондонского телефона, - рассмеявшись, он вновь глубоко затянулся, замерев на пару секунд, медленно вверх выдыхая дым. Черт, точно. Палочка. Никогда не забывавший о делах важных и насущных, Тони сейчас умудрился удивить самого себя. Это было едва ли не вопросом жизни, а подобное на самотек мужчина не пускал. Ему очень не хотелось это признавать, но Марго за эти пару дней увлекла его настолько, что это уже начинало смахивать на очень нежелательную, странную и влекущую за собой следом уязвимость привязанность. - Ты ее будешь искать у себя в квартире, позволь узнать? - хмыкнув, Тони парой быстрых затяжек докурил, туша сигарету в пепельнице. - Марго, жизнь заставляет меня быть подозрительным, так что не покидает меня мысль, что палочка моя у тебя, а уж цели этого сокрытия от меня не менее сокрыты, - внимательный, но не успытвающий взгляд. Он почему-то несмотря на эти подозрения, которым в пору бы строить между ними стену, все же относился к Марго с известной долей доверия, что вовсе в целом выглядело по меньшей мере странно. - И кто же я? - усмехнувшись и вытянув руку вдоль тела, он лег на спину - наиболее щадящую позу для плеча, которое хоть и заметно меньше болело, но к подобным на себя нагрузкам относилось скептичнее хозяина. Второй же рукой тут же притянул к себе девушку, не меньшее ее не желая далеко ее отпускать от себя да и вообще. Margot Nouavel: Марго ухмыльнулась, чувствуя что игра заходит слишком далеко. Но остановится она уже не могла, тем более, что ей хватило мозгов спрятать его палочку достаточно хорошо, чтобы без нее он не смог найти свою "правую руку". И играя, она предпочитала придерживаться заданного сценария, несколько секунд глядя Долохову прямо в глаза, не смаргивая, не меняя позы или выражения, словно выжигала что-то на дне его глаз. - Ты переоцениваешь меня, Антонин... - Ее пальцы, словно танцуя вновь коснулись царапин, затем словно ошибившись скользнули по плечу и предплечью, замирая в паре миллиметров от метки, она словно притягивала Марго. - Я всего лишь школьница, и мне чужды интриги. - Рука соскользнула с его плеча на торс, оттуда на бок, позволяя Антонину лечь удобнее, и послушно притягиваясь к его теплому телу, и заскользила дальше, останавливаясь на бедре. - Ты мне не веришь. И меня это не удивляет, удивительнее было бы если бы ты мне безоглядно верил. Впрочем... - Свободной рукой, она сдернула с себя тонкую простынь, которую уже успела приспособить под покрывало. - ты ведь можешь задать вопрос в другой форме. - Она ничего не показывала, но было не трудно понять, что говорит она о наливающихся синяках на бедрах, тонких царапинах, оставленных чьей-то палочкой, на боку и длинной царапине на спине. - У меня нет Веритасерума, но ты ведь знаешь и другие способы получить правду. - Марго снова коснулась его лица рукой, притягивая его, едва не касаясь губами губ и глядя прямо и открыто в его глаза. Туше?! Antonin Dolohov: - Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я ее получил. И словно есть что получать, - усмехнувшись, он вскинул бровь, словно передавая ход. Долохов внезапно понял, что его волновал лишь сам факт пропажи палочки, а возможное наличие ее у девушки почему-то абсолютно не беспокоило его, словно бы он был уверен, что Марго не злоупотребит этим. Антонин не верил в предчувствие или интуицию, но иначе это непонятное доверие объяснить не мог. Прекрасно, Долохов, соратникам так не веришь, как девчонке. - Ты гораздо умнее средней школьницы, я успел в этом убедиться, - будто в ответ мужчина скользнул рукой по ее плечу вверх, касаясь волос девушки, запуская в их мягкий шелк пальцы. Чуть сжав их, легко потянув назад, заставляя Марго запрокинуть голову, Долохов так же спокойно, но внимательно посмотрел ей в глаза. Его пальцы по-прежнему сжимали волосы девушки, натягивая их еще, наверняка причиняя незначительную, но боль. - Мисс хочет пыток? - с насмешкой, довольно ласково, однако, глядя на нее. - Вслед за безумным наслаждением почувствовать сумасшедшую боль? - она практически сдала себя с головой, а настроение было неплохим, отчего тогда не поиграть. - Иных способов я не знаю. А легилименция выматывает. Вслед за рукой девушки, он подался к ней, взглядом скользнув по доступной взору части ее спины со следами уже вчерашнего происшествия, и снова посмотрел на Марго. - Мне просто любопытно, моя прелесть, отчего ты ее так прячешь. Для любой цели мне сгодилась бы и твоя, - с насмешливой улыбкой он покосился на тумбочку, где рядом с пепельницей лежала палочка Марго. Девушка его не боялась, она поняла, что он вполне может быть адекватным человеком, несмотря на слухи о фанатичном сумасшедствии сплошь всех приспешников Темного Лорда. Не хочет сдаваться, так долго продержавшись? Margot Nouavel: - Она неоднократно была тебе доступна... - Она покорно выгнулась, чтобы смягчить неприятные ощущения от натянутых волос. Проблема была в том, что мисс сама не знала, чего хочет. Она была слишком неопытна, чтобы понять, чего именно добивается от Долохова. И игру вела скорее просто из любопытства, чем из преднамеренного желания. - Я хочу чтобы ты перестал меня обвинять в том, что не можешь утверждать с уверенностью. - она жестко улыбнулась, облизывая пересохшие губы и едва касаясь языком его губ. Это были эксперименты, ибо позволить себе подобные вольности в постели она не имела возможности, а теперь, отдав часть себя, она использовала момент. - А почему я должна не желать ее возвращения? - удивление было сыграно мастерски, но держать маску долго она не стала. - Аврорам тебя отдавать уже бессмысленно, так что ничего не имела бы против, но... увы... - Марго пожала плечами, и мягко погладила Долохова по щеке, которая все еще оставалась под ее ладонью. - Научи меня... - Она сама потянулась за своей палочкой, не глядя, не отстраняясь от него и вложила в его ладонь. Если ошиблась, то моя смерть будет долгой и глупой... Antonin Dolohov: - Вот и я о том же, - усмехнувшись, мужчина продолжал теперь уже спокойно и без прежней сумасшежшей порывистости, сперва только взглядом, а затем, чуть касаясь, и пальцами, скользить по коже Марго, нежной и теплой. - Я не обвиняю, я констатирую факт. Аврорам ты бы меня не отдала и так, Марго, ты слишком отзывчива к раненым, особенно мужчинам, - рассмеявшись, Долохов таки отпустил ее волосы, проводя рукой вниз по спине девушки, чувствуя едва ощутимые напоминания о, собственно, событии, которому практически обязано было все далее между ними произошедшее. Мягкое, спокойное прикосновение. Она умеет держать себя в руках, редко позволяя расслабиться, это видно. Но и расслабляться она умеет, черт возьми. - Научить? - немного удивленно вскинув брови, мужчина все же взял палочку Марго, два раза прокручивая ее между пальцами, чтобы затем вновь перехватить в ладонь. - Чему это? Выпускать кишки? Ювелирно перерезать глотку? Круциатус? - в голосе мужчины сквозили неприкрытые ирония и насмешка. Он лежит в постели с девчонкой, еще студенткой, и, вертя в руке палочку, вспоминает, как вспарывать магглам брюхо. Абсурд и странность происходящего уже который день сделали новый виток и вновь вернулись. Margot Nouavel: - Даже не знаю, принять это как оскорбление, или как комплимент... - Внешне она оставалась спокойна, но взгляд внимательно следил за палочкой в руках Долохова. Девушка прекрасно понимала, чем рискует, отдавая свое единственное оружие против него в его же руки - ему ничего не стоило превратить любовницу в кровавое месиво просто из интереса, подчинится ли ему палочка. Но в то же время, было в этом ощущении опасности что-то возбуждающе острое, и пусть она оставалась лишь с тем оружием, что дала ей природа, она не верила, что он начнет войну. Тонкие пальцы лениво пробежались по его метке - Марго явно притягивала эта отметина, - скользнули по его запястью, замирая на пальцах в паре миллиметров от такого знакомого белого дерева с тонким узором серебра. Она не отводила взгляд от его глаз, чувствуя как постепенно начинает разгораться где-то внутри странное желание, мало связанное с физиологией. - Тому, что ты предлагаешь, я научусь со временем сама... - В ее голосе не было ни капли сомнений. Маргарита слишком хорошо знала цену слабости, и не сомневалась, что ей придется еще учить не самые приятные заклинания. - Научи меня закрываться, быть сильной... - Ее свободная рука произвольно скользила по его телу, словно ища рычаг для манипуляции или опору, ведь ее мир шатался под ее ногами, разрушенный чужими забавами и заставляющий смотреть на осколки маски милой девчушки, валяющиеся под ногами. - быть... - Ей не хватило слов. Эта ночь явно становилась переломной в ее жизни, ломая прежние моральные устои и обнажая неприглядную внутренность ее сознания, темного, как и ее глаза, не мигая смотревшие в его. Тонкие пальцы замерли на его бедре, словно когти гарпии впиваясь в загорелую кожу, сложно было определить, чего же она добивается, и хочет ли причинить боль или повторить то безумие, что полыхало между ними минуты назад. Трудно не понимать своего истинного лица, своих истинных желаний... Antonin Dolohov: Краем глаза покосившись на пальцы девушки, скользящие по его предплечью, Антонин с усмешкой вновь посмотрел ей в глаза. - Нравится? - он еще хорошо помнил то, что чувствовал, получив метку, то ощущение трепета и благоговения перед даровавшим ее и осознание получения большого доверия. Марго вряд ли могла это понять. Вернее, было бы странно, если бы она поняла. Девушка смотрела на него, смотрела в глаза и не отрываясь и внимательно, однако этот пристальный взгляд не был некомфортным, Долохову словно нравилось давать читать в своих глазах, что она хотела. Да и взгляд ее серо-голубых глаз был не испытывающим, не настойчиво-изучащим, было приятно смотреть на девушку. Антонин словно чувствовал, что что-то произошло, что-то глазу не заметное, но довольно существенное. Рука девушки, в отличие от ее спокойного и неподвижного взгляда, медленно, но с ощутимым напором скользила по его телу, Долохов чуть улыбнулся, расценивая это, как ненавязчивое предложение как минимум перестать разводить только болтологию. - Закрываться от чего? Заклинания? - Антонин чуть присполз на подушке вниз, подводя руку под талию Марго, обнимая ее и притягивая к себе. Запах ее волос, все так же щекочущих плечо и щеку, легко ударил в нос, став уже таким знакомым. - Не думаю, что тебе составит это много труда, чувства и к ним прилагающееся ты скрываешь отменно, - усмехнувшись, он, вовсе взяв ее почти в охапку, заставил практически лечь сверху, невольно прикрыв глаза, ощущая ее тепло. Ехать надо завтра, черрт. Интересно, Лорд уже знает? Побери драклы весь этот аврорат. Хотя следовало бы благодарить. Margot Nouavel: Она ухмыльнулась, ощутив как по телу пробегает едва ощутимая волна пламени, и перевела взгляд на его Метку. Притягивала ли она ее? Да, и еще сотни раз Да, это было как клеймо лучшего быка-осеменителя - только те, кто доказал чистоту своей крови мог получить эту метку, а значит она автоматически становилась знаком качества. - Нравится... - В ее взгляде появилась дерзость, правда чуть приугасшая, когда он решил видимо использовать ее тело в качестве одеяла, "одеяло" не слишком возражало, вот только пришлось слегка поерзать, чтобы устроится поудобнее, и зафиксировать свою позу так, чтобы и больное плечо Долохова не пригрузить, но и не получить растяжение какой-нибудь связки. Занятая самоустройством, она ненадолго отвлеклась от Долохова, мучительно пытаясь совместить удобство и безопасность, и поэтому не сразу ответила на его вопрос. А когда собралась ответить, и подняла голову, то оказалось, что их губы не только на одном уровне, но и слишком близко, чтобы связать пару слов.Хотя она все же попыталась. - ты мне... - последнее слово осталось недосказанным, потому что Марго в полной мере испытала на себе выражение "как снег на голову", ее внезапно накрыло таким теплом, таким мягким тянущим ощущением от его близости, что она что называется "поплыла", сама не зная, как справиться с этой внезапной напастью. Antonin Dolohov: Лежа в теплой постели, с практически зажившей раной и девушкой, в которому он успел каким-то странным образом привязаться за такой короткий срок, Долохов все ярче осозновал, что все же поездка в Париж с обыкновенной целью просто отдохнуть, почти провалившись, все же оказалась лучшим неожиданным, от чего только более приятным, "приключением" в его жизни, наполненной никак не граничащими с романтикой событиями. Не то, чтобы Антонину не хватало этого - просто это было неожиданно ново в своей оригинальности и потому незабываемо. Ощущая теплое податливое тело, тихое, но частое взволнованное дыхание девушки, Долохов только крепче ее обнял, откидывая голову назад, с усмешкой глядя на ее чуть приоткрытые губы, зовущие, манящие. - Что? Что я? - с улыбкой спросил, когда его руки уже мягко скользили по телу Марго, пальцы выписывали узоры на ее спине, тактильно запоминая девушку. - Марго, я уеду завтра, то есть уже сегодня. Ввиду некоторых... событий, которые планируются в скором будущем в Лондоне, позже мне будет весьма проблематично туда вернуться, - короткий поцелуй. - Но я хочу запомнить тебя как можно лучше, - соскользнуть с губ к щеке, а затем к шее, оставляя влажную дорожку. Запомнить... Вряд ли с этим будут проблемы. Margot Nouavel: Она посмотрела на него, чуть улыбаясь. Значит сегодня... А мне хотелось удержать тебя еще на сутки, и уйти не пойманной. Не убирая с лица улыбки, она смотрела в его глаза, понимая, что эти последние дни каникул изменили в ней больше, чем весь предыдущий год. Нет, речь конечно не шла о чувствах - Марго словно повзрослела, потеряв какую-то часть детской наивности, и приобретя коверный опыт странных игр, которые отличали взрослых от детей. Маргарита справилась с собой, чтобы выслушать Долохова, и мягко подняла руку, касаясь его лба и запутываясь пальцами в его волосах, когда он закончил свою речь. - Запомнить? Зачем? - Она откинула голову, давая ему более свободный доступ к своей шее и плечам. - Чтобы однажды не суметь сказать нужные слова? - Ее речь отдавала холодным цинизмом, запутанным с дебрях страстного придыхания.- Память порой так бесчеловечна... - Марго вновь посмотрела на Долохова, чуть сильнее сжимая пальцы в его волосах, и заставляя посмотреть на себя. - Se souvenir de moi cruelle ... il sera plus facile ... - Она потянулась к его губам с поцелуем, словно здесь именно она была мужчиной, целуя сильно и страстно, и неожиданно закусывая его нижнюю губу, сильно, без особой страсти. Тело выгнулось на нем, давая ей доступ к его паху, чем не замедлила воспользоваться свободная рука, соскальзывающая с бедра куда ближе. Мгновение спустя, она змеей соскользнула по его телу вниз, тихо усмехнулась и мягко провела ладонью по "инструменту влияния" на Долохова. И хотя было желание сделать это и острее и больнее, т.е. ногтями, она хорошо понимала, что вряд ли это нужно - грань между болью и возбуждением в таких случаях была очень тонка. И преступать она не очень хотела. Вместо этого, она не спеша, словно играя на диковинном музыкальном инструменте, провела пальчиками по горячей коже, а затем повторила их путь языком, раздразнивая и играя. При этом второй рукой она мягко сжимала его бедро, не впиваясь ногтями, но все же заставляя его чувствовать их присутствие. Antonin Dolohov: - Почему бы мне не хотеть запомнить девушку, которой я в какой-то степени обязан жизнью? - из всех ее достоинств мужчина выбрал именно это, остальные были гораздо более животны и низменны, хоть и наиболее приятны. Тони не знал, изменилась ли Марго именно в эти дни или же ему просто сразу пришлось познакомиться с ней, как раз примерившей маску наивной юной девочки. Хотя что еще было маской, драклы ее разберут. Жадный, почти грубый поцелуй, с которым она вдруг впилась в его губы, заставил мужчину отбросить мысли прочь, сильней впиваясь пальцами в ее спину, прижимая к себе и отвечая на поцелуй, ничуть не отставая в отсутствии нежных и мягких ноток. Рука Марго, неожиданно скользнувшая между их телами вниз, заставила чуть улыбнуться через поцелуй, ее же передислокация вслед за рукой вызвала гораздо более яркие ощущения. - Марго, черрт, - Долохов сейчас мог поклясться, что ее неспешные прикосновения в увертюре предстоящего действа вызывали едва ли не подобное удовольствие, что и само действо, которое уже спешило начаться. - У вас там все старшекурсницы такие... горячие?.. - последнее слово он буквально выдохнул, привставая на локтях и следя за девушкой, чувствуя, как них живота снова наполняется быстро растекающимся по телу теплом. Он отчего-то совсем не ожидал таких финтов от, если верить ее словам, несовершеннолетней юной барышни, что повлекло за собой только бОльшее удивлении такой ее ретивости. - Или все же завтра? - с усмешкой заметил сам себе, запуская пальцы в ее волосы, потянув чуть назад, глядя в ее глаза, которые недавно блестели от слез, а сейчас буквально горели пламенем. Margot Nouavel: Сейчас ей хотелось быть совершенно иной - жестокой, холодной и неприкасаемой, но внутри бушевало такое пламя злости, что сложно было справиться с естественным желанием сжечь в этом пламени мужчину, другой вопрос что способ был выбран гораздо более опасный чем обычно. Она не слушала его, прекрасно понимая, какие вопросы может вызвать подобная смена поведения, тем более собственные действия не могли оставить ее спокойной, и когда рука Антонина заставила ее отстранится, в ее глазах пылало то, что сжигало ее изнутри. Смешно, но она совершенно не думала таким способом задержать его подольше, скорее ей нужно было максимально его отвлечь и расслабить, чтобы осуществить полностью задуманное пусть и раньше на день, чем планировала. Она сейчас не боялась, замкнутая в круг между желанием и ощущением чужого желания, но страх остаться если не без жизни, то без памяти, заставлял ее строить все по новым правилам. Чему только не научит искушенный в ласках француз умную девушку-подростка, желая разнообразить их ночи. И теперь Марго сполна демонстрировала свои знания на Долохове. - Не нравится? остановится? - В ее глазах плясали сарабанду черти, вокруг полыхающего костра, а руки не останавливались ни на секунду, разжигая похожее пламя в мужчине, словно эта власть была частью ее игры. Antonin Dolohov: - Нет, я все же еще думаю, когда мне ехать, но ты что-то уж слишком влияешь на мои решения. Черт, надо же, я бессовестно потерял целый день, провалявшись в твоей постели один, - коротко рассмеялся, ослабляя хватку пальцев, оставив руку просто лежать на ее затылке, лишь чуть подталкивая его к себе, наиболее недвусмысленным образом заставляя продолжить так роскошно начатое и так бессовестно прерванное. Марго снова была безумная, от вчерашнего спокойного благоразумия не осталось и следа. Ее глаза горели, а руки гибкими ветвями оплетали тело мужчины, захватывая его в свой сладкий плен. Еще будет время подумать о делах, ничего. Кипящей смолой разливалось по телу возбуждение, а каждое прикосновение - удивительно умелое и неизменно приятное - отдавалось новой волной удовольствия. Не открывая глаз, Антонин скользнул рукой ниже к шее Марго, держа ее, путаясь пальцами в ее густых волосах. Пальцы второй руки - мужчина только что это заметил - машинально стискивали простыню, стягивая ее на себя. - Не останавливайся, - выдохнув, повторил, откидываясь назад на подушку, прикрывая глаза и с головой окунаясь в сводящий с ума водоворот, в котором не осталось мыслей, были лишь чувства и желания. Одно большое желание. Маргарита недобро ухмыльнулась, чувствуя свою власть над мужчиной. Это было до безумия сладко, ощущать, что любое твое движение - заставит прогнуться Пожирателя Смерти. И эта власть была не лучше наркотика. Марго постепенно сосредотачивалась лишь на своих действиях, отпуская мысли на задний план, и позволяя себе расслабиться. Результат не замедлил проявиться, движения губ и языка стали плавными более настойчивыми и изысканно-нежными, словно девушка задалась целью свести Долохова с ума только оральными ласками, и сама она ощутила как ее накрывает волной острого желания, от которого где-то внизу живота начинал раскрываться лавовый цветок, наполняющий все тело жаром. Нестерпимо хотелось касаться не только мужчины, но и себя, но Мэг сдерживалась, не отвлекаясь. Только левая рука скользнула выше, вырисовывая странные рисунки на коже его живота, а правая присоединилась к ласкающим губам, словно выжимая те соки, которые еще оставались после обжигающе-нежных касаний. И снова была игра... Нуавель чуть отстранилась, делая движения менее глубокими, и выгнувшись как кошка, потерлась грудью о его бедра,слегка царапая кожу торса, в который пришлось вцепиться, чтобы не только не упасть, но и ощутимее завести Долохова. Эта игра была острой, и сладкой, с привкусом патоки и перца, особенно когда губы сменились остренькими зубами, едва ощутимо повторяющими движения губ всего несколько секунд назад. Марго прекрасно знала, насколько можно позволить себе эту несколько канибальскую ласку, чтобы не нанести вред, но доставить изысканное удовольствие. Такое и ее заводило еще больше, и она уже с трудом сдерживала нетерпеливые стоны, тяжело дыша носом, и ни на секунду не отвлекаясь от объекта ласки.
Antonin Dolohov: - Чтоб тебя... - на более содержательные и осмысленные выражения в данный момент Долохов способен не был. Марго творила немыслимое, искусные движения и касания мгновенно разгоняли кровь в жилах, превращая ее в плавленый свинец. Дробный перестук пульса - это не жеребец, это целый табун гарцует внутри черепа, отбивая сарабанду, ища выхода то в виске, то падая меж ребер. Взбесившаяся клепсидра швыряет время частой капелью секунд, выступая испариной на висках. Рука Долохова, чуть царапая ногтями, короткими отрывистыми движениями скользила по ее плечам, мужчина изредка приоткрывал глаза, чтобы беглым с чуть поволокой взглядом метнуться по ее телу, тут же снова запрокидывая голову назад, мягко прикрывая глаза. Приятное тепло, которое совсем недавно частыми, пульсирующими движениями распространялось по телу сейчас сменилось неподконтрольной лавой, сметающей на своем пути всякую способность здраво соображать. Когда же Марго нанесла - какой каламбур - удар вовсе ниже пояса, подключая к ласкам острые зубки, Долохов едва сдержал тихий протяжный стон, стиснув зубы едва ли не до скрежета, чуть прогибаясь в пояснице, бедрами приподнимаясь ей навстречу, одновременно с этим сильней стискивая в пальцах ее спутавшиеся волосы. Казалось, еще немного, еще чуть-чуть, и с уже такой близкой разрядкой он сдастся, признает - втайне даже от себя самого - власть этой невероятной девушки над собой, своими мыслями и желаниями.
Margot Nouavel: Ей было легко играть с ним - дразнить, заводить, обещать фейерверк эмоций, нравилось ощущать одновременно свою силу и его слабость, выражавшуюся в каждом стоне, в каждом судорожном движении тела, в каждом выдохе - этом безумном выражении невысказанных слов. И в то же время она сама была слаба - своими эмоциями, своим постепенно накатывающимся безумием, где тело возглавляло душу, и сводило с ума, каждым неверным движением. Ей с трудом удавалось удержаться от того, чтобы вместе с Антонином не начать ласкать себя, чтобы фейерверк был совместным, словно сплетающим двух малознакомых людей в единое целое. Уже практически ощущая надвигающийся на Антонина шквал, девушка вдруг резко отстранилась, буквально выворачиваясь из его рук, и жадно поцеловала Долохова в шею, словно пытаясь отдаться ему полностью. Для нее это промедление было пыткой...
Antonin Dolohov: Стоило Марго резко, рывком отстраниться, как Долохов одной рукой перехватил ее повыше талии, притягивая и одновременно прижимая к себе, пальцами второй наверняка до синяков вцепившись в ее бедро. Одно на двоих частое, рваное дыхание, напряжение и раздирающее изнутри возбуждение. Почти сразу же удобней, уже двумя руками подхватив девушку под бедра, мужчина практически усадил ее сверху, невольно сжимая плотнее зубы, чувствуя, что вот-вот его накроет, и накроет с головой, жаркой волной одновременно достигшего пика напряжения и сладкой расслабленности. По тому, как чуть дрожала и извивалась в его руках Марго, нетрудно было догадаться, что к чему-то подобному была близка и она. Одной рукой крепче перехватив ее за талию, Долохов начал быстро и грубовато-резко двигаться, закрывая глаза, что только обостряло ощущение каждого прикосновения, каждого движения.
Margot Nouavel: Тело уже сгорало в таком пламени, что не подчиниться движениям Дорохова уже не было сил и возможности. Сама распалив его, она тем не менее горела не менее ярким огнем, вспыхивая и сгорая, с каждым его движением, с рвано-резким ритмом их тел, постепенно перетекающих в огненную лаву. Не осталось ни мыслей, ни чувств, не осталось ни малейшего ощущения, кроме этой безумной сладости, которая внезапно нахлынула волной, и Маргарита забилась в руках Дорохова в безумной агонии, теряя силы и почти теряя разум. Дыхание вырвавшееся из ослабевшего тела почти полминуты спустя было хриплым и слабым. Марго мягко коснулась пальчиками его плеча, и тихо прошептала, не открывая глаз. - Амок...
Antonin Dolohov: Трепещущуюся, извивающуюся, сжал ее в объятиях, то ли обнимая, то ли просто сдерживая, попутно закрывая глаза, не выдерживая стойкого напряжения, рывком выдыхая сквозь плотно сжатые зубы, пальцы стискивая до явного причинения девушке боли. Не двигаясь, только рукой медленно провел по спине Марго вверх, задержавшись у плеча и отбрасывая назад ее волосы, позволяя совсем улечься на здоровое плечо. Левое чуть ныло, ну да неудивительно, хотя сейчас было плевать. Это была далеко не та боль, которую можно было стерпеть ради такого. - Да нет, обычное сумасшедствие, - усмехнулся, рукой, которой обнимал ее нащупывая рядом одеяло и набрасывая его на плечи девушки, притихшей и чуть слышно теперь дышащей на уровне его ключицы. Все закончилось, но казалось, что все только начиналось.
Margot Nouavel: Она прикрыла глаза, чувствуя странное уютное тепло, которое словно угольки страсти медленно тлело, просто согревая. Долохов дышал спокойно, и его сердце билось ровно и размеренно. Марго ждала, не засыпая, ждала, чтобы сбежать, пока была возможность. Избавить себя от этого безумия, и избавиться навсегда от последствий этой встречи. - Морфиньо... - Едва ощутимый ветерок коснулся волос задремавшего Антонина. Вряд ли он почувствовал, что его дрема перешла в более глубокий сон. Медленно поднявшись, Марго мягко коснулась его лба поцелуем и направилась в ванную. Несмотря на то, что заклинание обычно давало три-четыре стабильных часа сна, она не стала тянуть со сборами. Минут десять провела в душе, собрала чемодан, проверила, чтобы не осталось ничего, бывшего ее личным, что могло бы привести Долохова к ней домой в Лондон, и подошла к постели. Мужчина спал расслабленно и спокойно, словно в собственной кроватке, и выглядел уютно и совершенно безопасно. А так как клеймо Темного Лорда скрывалось под одеялом, эта иллюзия была еще более крепкой. Но не для Марго. Она положила его палочку на стол, и рядом - кусок пергамента. "Надеюсь, больше не встретимся" - на большее ее не хватило. Да и не к чему были лишние слова. Она выдохнула и подхватив вещи, аппарировала.
полная версия страницы